После революции и гражданской войны в России начался период испытаний для христиан — Церковь стала гонимой.  Большинство священнослужителей Братского благочиния в полной мере испытали на себе преследование и мучения со стороны новой власти.

  1. Тимофей Стефанович Вязунов. Село Падун.

Тимофей  Стефанович Вязунов  родился в 1870 году в с.Усолье Иркутской губернии в крестьянской семье; в  1892 году окончил курс Иркутской учительской семинарии; через пять лет архиепископом Иркутским Тихоном был рукоположен в дьяконы семинарской Свято-Духовской церкви, в этой же семинарии и преподавал. В 1900 году о.Тимофей стал священником Баероновской Михаило-Архангельской церкви вблизи Тайшета[1], а с 1908 года священником в Николаевской церкви с. Никольского, где одновременно являлся законоучителем. В 1911 году его перевели сначала псаломщиком в Усть-Ордынскую Троицкую церковь, а затем священником Осинской Покровской церкви  в Балаганский уезд, где он также был законоучителем в церковно-приходских школах и училище[2].

За труды на ниве просвещения ему была выражена  благодарность за полезную деятельность по церковно-школьному образованию (1905 год), он был награжден серебряной медалью на Александровской ленте в память царствования Государя Александра III и серебряной медалью на двойной Владимирской ленте в память 25-летия  образования церковно–приходских школ (1909 год)[3]. Были и другие награды.

В 1917 году, согласно документам, Тимофей Вязунов уже служил  в Братской волости в Падунской церкви во имя преп. Зосимы и Савватия. Он переехал сюда со своим многочисленным семейством; жена о. Тимофея Валентина Александровна умерла рано, оставив детей: Иннокентия, Павла,  Веру,  Анну,  Евгения,  Валериана, на попечении отца. Уже в Падуне батюшка венчал  своего старшего сына: Иннокентий Тимофеевич вступил в брак в 1918 году с учительницей Падунского училища Зинаидой Леонардовной Грошковской[4].

В июне 1919 года в Падуне появился новый батюшка — о. Михаил Иванов. Тимофей Степанович перешел в заштатные священники. Возможно, он оставил за собой право преподавать в церковно-приходской школе села, так как из Падуна не уехал, да и куда было ехать в залитой кровью, бушующей России.

Известно, что позиция о.Тимофея по отношению к появившимся в   волости красным партизанам отряда Бурлова характеризовалась резким их неприятием. Батюшка обличал их, призывал прихожан не вступать в их ряды. В сентябре 1919 бурловцы находились неподалеку от Падуна, ими были уже захвачены деревни Дубынино и Кобляково; они готовились к походу на Братск.  Тогда же Бурлов отдает приказ о расправе над священником.

Трудно восстановить картину давних событий сентября 1919 года. Мало сведений. С красными партизанами отряда Н.Бурлова в 50-60-е гг. беседовал краевед Иван Усов и в своей статье в ноябрьском номере газеты «Красное Знамя» [1967 год] описал услышанное от них: священника вызвали из с.Падун якобы для совершения треб (т.е. обманом) и  привезли сначала в Анчериково, затем в Дубынино. В одной из изб батюшку оставили на соломе связанным. Когда охранники отлучились, он поджег солому и бежал. На лодке о.Тимофей переплыл Ангару. Партизаны бросились в погоню. Его преследовали, как на охоте зверя. Сбросив верхнюю одежду, священник бросился в реку.  В него бросали камни. Только, когда о.Тимофею камнем повредили руку, он  вышел на берег. Батюшку схватили и увезли в Кобляково, где и убили. Произошло это  6 сентября (19 сентября н.с.) 1919 года.

Нам ничего не известно о заключительных минутах жизни о. Тимофея (Вязунова), об его предсмертных словах, об его последней молитве. Об этом мы уже не узнаем.  Отец Тимофей принял мученический венец, взошел на Голгофу, не дожив до 50 лет. Братск в сентябре партизаны взяли, но не удержали; они установили Советскую власть только в декабре 1919 года.

Семья батюшки испытала на себе в полной мере груз страданий. Был убит неизвестными в 20-х годах Вязунов Евгений. Вязунова Иннокентия Тимофеевича  не раз арестовывали — в июне 1920 года, в декабре 1937 года; был он тогда директором Тайшетской школы. В 1937 году его приговорили к 10 годам ИТЛ, в 1940 году, правда, выпустили. Брата же его Павла Тимофеевича – также учителя Тайшетской железнодорожной школы, в те же «годы ежовщины» расстреляли в Иркутске. Прошел через лагеря и погибший в годы Великой Отечественной войны, Валериан.[5]

Оставшиеся в живых члены семьи передали память об убиенном священнике внукам. Внучка батюшки Виктория Валериановна, живущая в Обнинске Калужской области, прислала в Братск его портрет и книгу о истории своей семьи «Времена не выбирают. В них живут…».

  1. 2. Фрол Федорович Кидяев. Село Кежма.

…Окончилась гражданская война, но разрозненные группы противников новой власти, скрывшиеся в лесах, стали вести настоящую войну с коммунистами. В Больше — Мамырской волости во главе этих групп встал Михаил Васильевич Зарековский, уроженец  села Филиппово.

В справке для отправки в Москву в ГПУ «О движении бандитизма на территории ВСВО за сентябрь 1922 года» говориться:  «Банды тесно связаны друг с другом,  корректируются одной и той же директивой. Раскрытая и ликвидированная в с.Кежма белая ячейка,  включавшая в себя священника, кулака — зав. военным отделом волисполкома и конторщика заготпункта, и осуществлявшая связь банды  Зарековского и Донского[6], по крайней мере, говорит за это»[7].

Последнее сообщение позволяет сделать вывод о причинах прихода в отряд Зарековского пензенского священника Фрола Кидяева, оказавшегося в годы гражданской войны с женой и с шестью детьми в селе Кежма Братской волости. Когда была раскрыта его связь с кем-то из повстанцев, он вынужден был оставить семью и скрыться в лесу.  Перед уходом Фрол Федорович выступил на общем сходе жителей села. Житель Братска Я.Н. Юрин в статье «В борьбе с бандитизмом»[8] довольно образно передал выступление о.Фрола перед уходом, хотя сам он не мог присутствовать на этом собрании, разве, что чей-то пересказ услышал: «Братие, видите ли вы, что нас обижают большевики, все у нас отбирают.  Вековые наши святыни оскверняют, над величием нашего милосердного Господа надсмехаются.  Русь нашу великую, в веках непобедимую, постигло бедствие, позор. Мой сан священнослужителя не позволяет брать в руки оружие, но я Божьей милостью добровольно иду защищать нашу Веру и Величие Господа Бога!».

Священник пришел в группу  Зарековского в сентябре 1922 года, перед самым ее разгромом. Он был не один. В это же время в отряд вступил потомственный почетный гражданин, внук кежемского священника Виктора Погорбунского, сам псаломщик в молодые годы, фельдшер Иннокентий Гаврилович Подгорбунский.  Оба они шли на верную гибель. Пройдет несколько дней и они будут убиты.

В донесение комбата отряда ЧОН Баженова записано: «18 сентября кавотрядом в тайге в 9 верстах от с.Кежма обнаружена и разбита после 18 -минутной перестрелки банда Зарековского в числе 14 человек, из коих 8 убито, в том числе главари банды Ведерников Иннокентий, Зарековский Михаил, Зарековский Григорий и рядовые Малецкий Иван, фельдшер Подгорбунский Иннокентий, священник Ка(и)дяев Фрол, Дорофеевы Иван и Петр. Остальные 6 человек разбежались по тайге и преследуются тем же  кавотрядом. С нашей стороны потерь нет»[9]. По рассказам местных жителей священник дежурил у костра в момент нападения  и был убит первым.

Жена его Мария Васильевна, выпускница гимназии, осталась с 6 малолетними детьми, старшему из которых было 7 лет. Она работала на почте, в ликбезе; ее брали на работу, так как грамотных не хватало. Все ее дети окончили начальную школу, а затем семилетку в Братске. На фронте погибли ее сыновья Владимир  и Федор. С войны вернулся Иннокентий, но вскоре уехал в Среднюю Азию — в Коканд. Тамара Фроловна Кидяева (1917 г.р.) окончила педучилище Балаганска. Работала в школах  Б.Мамыри и Заярска. Муж ее Башарин руководил  Заярским районо[10].

  1. Порфирий Михайлович Попов. Село Громы.

О. Порфирий родился в 1866 году. В приходе Петропавловской церкви с. Громы с 1914 года.  В отчете благочинного св. Бориса Масюкова за 1924 года приход с.Громы  охарактеризован как «самый дальний и довольно крупный, имеющий до 400 дворов с 2500 человек населением. Священник о.Порфирий Попов, стар и одинок. Искренний, душевный человек. Он очень испуган настоящей революцией и далеко стал от жизни. Вся его деятельность заключается в богослужениях и проповедях. Он даже не может приспособиться к текущему моменту. По старости лет и отдаленности прихода он редко посещает благочиннические собрания. Влиянием на прихожан он обладает, но нет ему помощников в приходе. Образование получил в Иркутской Духовной семинарии. Награжден набедренником и скуфьей».[11]

В 1930 году Порфирий Михайлович написал заявление об отставке по старости лет, но односельчане уговорили его еще послужить. В справке Париловского сельсовета от 29.11.1930 года об этом так написано: «Громовская церковь закрыта в 1927 году. Здание церкви никем не используется. Но собрание протоколом  от 7.10.1930 года постановило зарегистрировать Громовское религиозное общество, служителем избрать с его согласия Попова Порфирия Михайловича»[12]. В приходе, кроме Громов, указывались деревни: Н.Суворово, Шумилово, Баля, Зерма, Арефьево, Парилово, Н.Баян, С.Баян, В.Суворово, В.Баян. В них проживало 720 членов религиозного общества.

Имелось описание церкви постройки 1846 года, где служил о.Порфирий. «Длина церкви – 17 м, ширина 8 м 33 см. Высота от пола до потолка – 4 м 25 см. Крыта листовым железом, средняя часть храма по 4 ската, алтарь и паперть на 2 ската. Окрашена зеленой краской. Крыльцо открытое, на 2-х колоннах. Крестов на церкви — 3. Железные, вызолоченные. Снаружи здание обшито тесом и выкрашено синий краской. В 16 метрах к западу деревянная колокольня длиной 6 м 50 см. Крыта железом со штилем, обшитым белой жестью и железным вызолоченным крестом. Церковь обнесена деревянной покрашенной оградой. Иконостас одноставный столярной работы с колоннами и резьбой. Выкрашен красной масляной краской, а царские врата резные, вызолоченные с иконами Благовещения, 4 евангелистов, сверху изображение Св. Духа в виде голубя. Северные и южные двери в алтарь с изображением пророка Илии, архидиакона Стефана. На колонках у царских врат иконы Спасителя и Богоматери. Над царскими вратами икона Тайной вечери. Размер алтаря 4,45 х 7,82 м. Высота от пола до потолка 2,84 м.  Колокола – 1) 841кг 880гр, 2)260 кг 85 гр, 3)66кг 319гр, 4)33 кг 579гр 5)17кг 609гр»[13].

Псаломщиком при церкви одно время был Селиванов Михаил Гаврилович.[14]  А после его отъезда о. Порфирию стал помогать, исполняя обязанности псаломщика, Щербин Игнатий Поликарпович. Псаломщик этот был арестован первым 28 мая 1932 года, а на следующий день пришли за священником Порфирием Михайловичем Поповым. Оба церковнослужителя  были приговорены к 3 годам лишения свободы за антисоветскую агитацию[15].

Филиппова Т.Ф., уроженка с.Громы, рассказывала о том, что слышала в детстве, что о.Порфирий,  после закрытия церкви, некоторое  время жил у них, что он сам вышел из дома навстречу приехавшим чекистам, что его и Большакова Афанасия отправили на р. Лену. Большаков какое – то время  по дороге до Усть-Кута тащил больного священника на себе;  а затем умирающий батюшка был где-то оставлен. Большаков же сбежал.

После ареста священника, разгрома крупного выступления против Советской власти 1933 года и опустошения с. Громы и окрестных деревень, взятия под стражу большого числа местных мужиков, 8 сентября 1933 года состоялось родительское собрание учащихся Громовской школы. В повестке один вопрос о закрытии церкви. На нем присутствовало  60 человек. За сдачу церкви под школу проголосовало 22, против было 9, воздержалось четверо[16].  Громовская церковь была закрыта.

  1. Николай Иванович Корюхов. Село Кежма.

Жил некогда в селе Кежма, в 40 км от Старого Братска и служил в храме  святителя Николая  Чудотворца священник — потомственный почетный гражданин — Николай Иванович Корюхов. По происхождению он был сибиряк: родился в Иркутске 26 апреля 1868 года в купеческой семье. Окончил Иркутскую духовную семинарию и в 1893 году был рукоположен в священники[17]. Местом его службы была определена старинная церковь с.Кежмы, имеющая большой приход, состоящий из  2859 прихожан. Причем прихожанами были  не только жители села Кежма, но и таких деревень, как  Наратай, Степново, Малая и Большая Мамырь, Чама, Мока. Работы у батюшки было много: кроме службы в церкви и выполнения многочисленных треб, он еще и выполнял обязанности Законоучителя в Кежемском двухклассном училище.

Возложена была на него и обязанность миссионера. С просветительской целью посещал он бурятские улусы. В 1904 году и о. Николай был командирован в стан Бильчирский, где более трети населения исповедовали шаманизм. Там он встретил известие о начале русско-японской войны. По этому поводу он написал стихотворение, которое было опубликовано в  «Иркутских епархиальных ведомостях».

Вновь годину испытанья

Для России Бог послал…

Снова кровь… Опять страданья…

Враг войной к нам воспылал.

Впрочем, жизнь Руси с Начала

В испытаниях прошла.

В них она и возмужала.

В них она и возросла.

…Много бед она сносила —

Враг сломить ее не смог…

Русь! В чем мощь твоя и сила?

В чем побед твоих залог?

Вера в Бога – наша сила:

Русский верою живет;

С колыбели до могилы

Веру в сердце он несет.

И горячую молитву

С верой Господу творя

Без боязни идет в битву

За отчизну и Царя[18].

Патриотизм, молитвенность были в характере этого священника, другой чертой его была доброта. Этим он и поразил приехавшего в Кежму в 1916 году иркутского исследователя М.П.Овчинникова, впоследствии оставившего свои впечатления в очерке журнала «Труды Иркутской ученой архивной комиссии». О. Николай встретил ученого, провел  его по селу, рассказал об его прошлом, показал церковь, часовню со старинным, привезенным еще казаками, Распятием; обещал собрать для музея нефритовые топоры, встречающиеся в этих местах. А затем пригласил к себе в дом. «Во время чаепития»,- писал Овчинников,- «я невольно обратил внимание  на несколько человек ребятишек, непохожих друг на друга. «Это ваши», говорю я, «дети»?  «Да, теперь все равно, что мои»,- ответил о. Николай. Разговор прервался.

Я поехал далее. «Почему у вас о. Николай так бедно живет?», — спросил я дорогой своего ямщика.  «Как же ему не бедно то жить? Видел у него ребятишек-то сколько, ведь ему все чужие. Жалостливой он у нас больно. Видит ребенок по миру ходит, сирота значит. Он и говорит ему: «Иди, Петька, ко мне жить. Нечего тебе просить милостыню. Иди ешь у меня хлеб». Ребенка такого оденет, обует, в порядок приведет и грамоте начнет учить. Вот у него едоков много и очутилось. Это бы наше мирское дело, да с нашими крестьянами не сообразишь. Каждому до себя,  как бы своих сорванцов напоить и накормить, а где уж до чужих. Отца Николая мы оченно уважаем, потому что настоящий поп, священник значит»[19].

Вскоре после революции началась  гражданская война. Она отзывалась в Кежме то налетами «красных партизан», то порками карательных отрядов Колчака, то проходом каппелевцев — больных и истощенных — участников знаменитого Ледового похода от Енисея до Байкала. Сирот становилось все больше и больше.

Овдовевший священник Николай Корюхов все еще служил  в храме, хотя служить  при  новой  власти становилось все труднее и труднее.  Из  его прошения обновленческому архиепископу Иркутскому и Верхоленскому Илии за 1927 год видно, как он устал: «Я состою на службе Святой Церкви с 1887 года. От рода мне идет 60 год. В этом краю, в с. Кежма и Филиппово,  я нахожусь  уже 23 года  и  чувствую себя  настолько  усталым,  что  не   могу продолжить службу без ущерба в деле. К тому же дети мои находятся далеко от меня, и я остаюсь здесь один. Сын мой Николай Николаевич Корюхов служит за Читой и неотступно зовет меня к себе, чтобы  упокоить мою старость»[20].

Прошение было удовлетворено. Отец Николай уехал из Кежмы, но не к сыну в Забайкалье, а в Сталинград к дочери. Однако, от своего Креста батюшка не ушел.

Во время голода 1934 года семья перебралась в Кабардино-Балкарию в станицу Прохладная. Николай Иванович стал работать сторожем в детском саду, пока не началась война. Напавшие на нашу страну немцы дошли до Кабардино-Балкарии, захватили Прохладную; а в 1942 году открыли в станице церковь во имя свт. Николая, архиепископа Мир Ликийских; служить в ней предложили о. Николаю. Батюшка дал свое  согласие, несмотря на возражения родных.

Внучка Николая Корюхова – Кизей Виктория Филипповна, передавшая сведения о священнике в Свято-Тихоновский институт, рассказывала: «В годы войны прот. Николай много делал для русских военнопленных, упросил коменданта разрешения кормить их; по ночам, стоя на коленях, со слезами молился за них. В феврале 1943 года станица была освобождена от немцев. А в январе 1944 года батюшку арестовали. Произошло это в самой церкви. Единственным имуществом, найденным у  него, оказался серебряный наперстный крест.  Священника отправили в тюрьму г.Нальчика, его обвиняли в том, что он помогал «врагам народа» (военнопленным), чего, собственно, он и не отрицал. Протоиерей Николай Иванович Корюхов умер в тюрьме г.Нальчика в сентябре 1944 года.

Вот такая судьба. Одна из многих трагических судеб священников в те годы.

     5 .Гавриил Стефанович Лютиков. Село Большеокинск.

Гавриил Стефанович Лютиков родился 18.03.1869 г в семье дьячка Падунской церкви Стефана Кузьмича Лютикова и жены его Евдокии Яковлевны. Церковнослужители Лютиковы издавна жили в Приангарье. Еще при Иркутском епископе Иннокентии (Неруновиче) в марте 1744 года илимские казачьи дети Петр и Дмитрий Лютиковы определены были: один дьячком, другой пономарем к Тулуновской  Покровской церкви. Когда в 1875 году епископ Вениамин совершал свою поездку по Ангаре и останавливался в Падуне, то он обратил внимание на старца – псаломщика; им был Козьма Лютиков – дед Гавриила Стефановича. Тогда Владыка наградил его рясою за непорочное служение Церкви более 50 лет, о чем писали Иркутские епархиальные ведомости.[21]

Гавриил Лютиков окончил 2 класса Иркутской семинарии, вернулся домой и служил псаломщиком при Большеокинской церкви. Приход этой церкви в 1924 году так охарактеризовал благочинный Борис Масюков в письме в Иркутское Церковное управление: «Большеокинский приход имеет до 400 домов и 2500 человек населения. Характер прихожан одинаков с предыдущим приходом (Шамановским), только в обращении они вежливее и чаще посещают храм. …Притч состоит из священника о.Александра Ковригина и псаломщика Гаврила Стефановича Лютикова, [который] имеет жену и многочисленное семейство. Занимается хлебопашеством. Зажиточен»[22]. Пройдет немного времени и в Большеокинске не станет священника; тогда 26.08.1926 года, по просьбе жителей села, Гавриил Стефанович займет это место[23] в приходе «патриаршей ориентации».

С 1927 году Гавриил Стефанович уже значится в документах как лишенный избирательных прав, причем вместе со «служителем религиозного культа» сыном Степаном (1891 г.р.)[24] Известно, что Степан Лютиков помогал отцу в церкви до революции, но в 1915 году был призван в армию, вернувшись, занимался хлебопашеством, работал в сельсовете. Несмотря на это, из-за отца был лишен права быть гражданином своей страны. Дочь его Нину исключили из Братской  школы, не дали доучиться несколько месяцев[25].

Ущемляли священника и другим образом. В марте 1929 года о.Гавриил оштрафовали на 50 рублей за срубку столба «исполинских шагов», поставленных у старого храма, где было кладбище[26]. Исполинские шаги – это аттракцион, веревочная карусель для развлечений. Установка их на кладбище была, несомненно, кощунством.

 Впервые арестовали Лютикова в 1932 году, причиной ареста назвали его «агитацию против колхозов». В тюрьме он просидел 1,5 месяца и был освобожден «за недоказанностью преступления»[27].

Внучка о.Гавриила А.И Шимко вспоминала, что «после ареста деда наш дом обмерили, скот увели. Забрали книги, альбомы, стеклорез… Нас переселили из дома в зимовье, где была столярная мастерская. [Гавриил Стефанович был хорошим столяром; сеялку сам сделал деревянную — без гвоздя]. Помню, что когда  сбросили колокол, то бабушка громко причитала о наказании Господнем. Видели, как этапом гнали интеллигенцию. Во время остановки бабушка привела к себе  больную молодую женщину с ребенком. Помыли и накормили несчастных…. Дед позже рассказывал, что сидел с уголовниками. Когда он вышел из тюрьмы, то приехал к нам в Братск. Мы жили у Ивана Акимовича Любенкова, который был женат на дочери о. Гавриила — Антонине. Брак этот был достаточно прочен, хотя Ивану Акимовичу не раз предлагали: «Брось ты свою попадью».

Другая внучка Т.И.Камнева рассказывала: «После ноябрьских праздников 1937 года начались массовые аресты в Братске. Гавриил Степанович и вся семья ждали прихода чекистов. У него был приготовлен узелок со всем необходимым на этот случай. Когда его арестовали, мы переживали – доедет ли он до Иркутска. Был он уже старый и больной человек».

 Арестовали Гавриила Стефановича 9 ноября 1937 года. А 19.11.1937 года лейтенант госбезопасности Медвяцкий подписал в Братске постановление об избрании в отношении его меры пресечения: «Рассмотрев дело по обвинению гр. ЛЮТИКОВА Гавриила  Степановича, русского, беспартийного, попа, проживающего в с. Братск, постановил: гр. ЛЮТИКОВА Г. С.  предать суду Тройки НКВД СССР № 00447 и заключить в Иркутскую тюрьму по 1 категории».

В Иркутской тюрьме собрали к тому времени многих братчан, бежавших с Братска в Иркутск (бывшего фельдшера Евграфова Д.И., учителя Вдовина И.Я., его брата бывшего штабс-капитана белой армии, уже побывавшего на строительстве Беломорканала, Вдовина А.Я.), жителей села Шаманово. Все они были земляки, большинство из них были знакомы друг с другом. При встрече обменивались своими впечатлениями от происходящего в стране; из этих 23 человек и выбивали показания, создавая  политическое дело.

 Показания допроса о.Гавриила от 6 декабря 1937:

«Вопрос. – Вы являетесь участником контрреволюционной организации. Следствие предлагает вам дать показания о вашем участии в контрреволюционной организации.

Ответ. – Ни в какой организации я не состоял.

— Дайте показания о вашей контрреволюционной деятельности.

— До 1926 г. я имел середняцкое сельское хозяйство. А в 1926 г. по совету граждан с Большеокинска я принял на себя обязанности священника. Я не помню, с кем я разговаривал, но мы пришли к убеждению, что Советская власть долго существовать не будет,  скоро вернётся прежняя власть, при которой религия возродится, а до перемены власти нужно поддерживать религию.  Должен признать, что у меня отношение к советской власти было явно враждебное, и это отношение я высказывал везде. В первых числах октября 1937 г., разрезая стекло в помещении конторы колхоза, я увидел, что стекло плохого качества, ломается. В присутствии 6 человек колхозников я говорил: «Разве раньше заводы вырабатывали такое стекло? А нынешние заводы,  что ни сделают, всё хорошо. Зато советская власть». Своё враждебное отношение я открыто высказывал в кругу своих знакомых. Летом 1937 г., приехав в Иркутск, я встретил ВДОВИНА Ивана Яковлевича, который пригласил меня зайти к нему и от него пошли вместе к Евграфову Дмитрию  Ивановичу. Разговорившись, мы вспоминали старую жизнь, когда всё было дёшево, когда на 1 рубль весь день были сыты с семьёй, а теперь всё дорого, жизнь стала не такой, как раньше. Я рассказывал о жизни колхозников, о том, что колхозники живут плохо, жалуются на власть и ждут, что власть переменится, жизнь людей улучшится».

В этих словах священник, близкий, даже по происхождению, крестьянству, выразил свое крестьянское отношение к происходящему, с которым нам сегодня нельзя не согласиться. И что было в его словах крамольного? Однако, через день ему будет зачитан приговор. За то, что «участвовал в нелегальных совещаниях контрреволюционной организации, где обсуждались вопросы о подготовке вооружённого восстания на случай войны, и был организационно связан с её участниками Вдовиным и Евграфовым, систематически проводил контрреволюционную агитацию среди населения» 8 декабря 1937 года священник был приговорен Тройкой  при УНКВД Иркутской области к расстрелу. Приговор привели в исполнение 11 января 1938 года.

Остальные обвиняемых в этом деле № 3609, были обвинены в участии в контрреволюционной повстанческой организации, ставящей своей целью свержение, вооружённым путём, Советской власти и в контрреволюционной  агитации. И все были расстреляны, все 23 человека.

Названы имена мучеников ХХ века – священнослужителей нашей Братской земли. Верится, что эти небольшие исследования положат начало  более глубокому изучению Церковной истории ХХ века на территории Среднего Приангарья.                                    

Автор Андреева Л.В.


[1] ГАИО..Ф.50.оп.1,д.12553,лл.86-87.

[2] ГАИО.Ф.50,оп.1,д.14786, л.78об.

[3] ГАИО.Ф.50, оп.1,д.14786,лл.77об-78об.

[4] ГАИО..Ф.50,оп.9,д.2150,лл.129об,130.

[5] В.В.Вязунова. Времена не выбирают. В них живут… .Чехов Московской области. 2015. С.221-236.

[6] Отряд унтер- офицера Донского Д.П. действовал  в Балаганском уезде Иркутской губернии.

[7] ЦДНИ г.Иркутска. Ф.1,оп.1,д.1081,с.185.

[8] Красное знамя. 1957 . 21 августа

[9] ЦДНИ Иркутска. Ф.1,оп.1,д.1080,с.348-350.

[10] Воспоминания Тамары Фроловны  Башариной.

[11]ГАИО. Ф. 485,оп.2,д.3,л.16-18.

[12] БГА. Ф.Р-1,оп.1,д.4А.

[13] Там же

[14] Селиванов Михаил Гаврилович был арестован в Черемхово и расстрелян 27 февраля 1938 года по приговору Тройки УНКВД

[15] Письмо № 9/3-16/27 от 11.07.1996 года из управления ФСБ по Иркутской области.

[16]БГА.  Р-1,оп.1,д.34,л.55

[17]ГАИО.Ф.50,оп.9,д.14596

[18] Прибавление к Иркутским епархиальным ведомостям. 1904, №14, с.375.

[19] Овчинников М.П. Отчет о командировке в г.Киренск для осмотра архивов от Иркутска до Киренска//Труды Иркутской Ученой архивной комиссии. Иркутск, 1916. С.376.

[20] ГАИО.Ф.485, оп.1.д. 74, л.2.

[21] Иркутские епархиальные ведомости. 1875. №14 .

[22] ГАИО. Ф.485,оп.2,д.3

[23] БГА. Ф.Р-1,оп.1,д.9

[24] БГА. Ф.32,оп.1,д.1,л. 32

[25] БГА. Ф.32,оп.1,д.4,л.92.

[26] БГА. Ф.Р-1,оп.1,д.9,л.8

[27] Архив ФСБ.  Дело № 3609;  2100163,  и 64, лист 377 и 377 об.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.