Статью подготовил:

Священник Николай Осипов,

Настоятель Свято-Успенского храма г. Братска

В XX веке произошёл серьёзный раскол в лоне Русской Православной Церкви. Священнослужители и прихожане раскололись на «тихоновцев» и обновленцев. Полтора десятилетия православие в России раздирали внутренние междоусобицы, и ещё более семидесяти лет Русскую православную церковь преследовало советское государство. Все эти факторы повлияли на деятельность православной церкви в России: было закрыто и уничтожено более половины существовавших до Октябрьской революции 1917 г. храмов и монастырей, репрессировано множество священнослужителей и рядовых верующих. Начало же этим губительным процессам положил обновленческий раскол, внёсший смуту внутри самой церковной жизни.

Обновленческий раскол в Русской Православной Церкви в 1920 – 1930 гг. явился наиболее активной формой противостояния священников – реформаторов против епископской и патриаршей власти, стремления к коренным изменениям в богослужебном уставе и в укладе церковной жизни в целом. Внутри «новой» церкви сложились свои правила и уставы, стали появляться традиции и нововведения, которые повлияли на образ жизни и мышление мирян. В условиях утраты обществом идеологических ориентиров и стремлению к разрушению всего прежнего – «старорежимного», обновленческий раскол явился отголоском революции в Церкви.

Период 1920 – 1930 – х гг. стал суровым испытанием для Иркутской епархии. Итогом политики борьбы с православной церковью стало фактическое упразднение Иркутской епархии после ареста в 1937 г. архиепископа Павла (Павловского)[1].

         Начавшаяся гражданская война не позволила новой власти в Иркутске немедленно приступить к преобразованиям, поэтому до начала 1920 – х гг., открытых столкновений между церковью и государством в Иркутске не происходило.

         Но с восстановлением советской власти в Иркутске в 1920 г. на епархию обрушился целый ряд ударов.   Если обратиться к статистике, то в Иркутской епархии православного населения (на 1912 г.) было 401.846 человек, что составляло 83,3% от числа всего населения. Церквей насчитывалось 326, часовен и молитвенных домов – 205, монастырей – 4 (3 мужских и 1 женский); церковно-приходских попечительств – 35, библиотек при церквах – 128. В 232 церковных школах обучалось 8.763 учащихся. Штат церковнослужителей насчитывал 17 протоиереев, 266 священников, 77 диаконов, 262 псаломщика. В г. Иркутске на 90.413 (1917 г.) населения приходилось 35 церквей (включая домовые, а также церкви при воинских частях), Духовная семинария, два (мужское и женское) Духовных училища. Таким образом, если руководствоваться только цифрами, Церковь вступала в революционную эпоху как мощная и разветвленная организация[2].

Первым шагом на этом пути стала ликвидация церковного образования. В 1920 г. были закрытии церковно – приходские школы и училища, а 1 марта 1920 г. – Иркутская Духовная Семинария.

В 1921 г. власти развернули кампанию по развенчанию церковных святынь. Старт дал I губернский Съезд Советов, принявший 23 января 1921 г. решение о вскрытии и освидетельствовании мощей Иркутского епископа Иннокентия (Кульчицкого)[3] – первого и особо чтимого святого Восточной Сибири. «Уже 24 января 1921 г. иркутяне были потрясены надругательством над мощами святителя Иннокентия, совершенном в местном Вознесенском монастыре»[4].

Следующий удар пришёлся по Иркутским монастырям. В 1923 г. постройки Вознесенского монастыря были приспособлены для практических нужд, верующим оставили только храм. В 1934 г. Знаменский монастырь был передан под создание гидропорта, а сохранившиеся здания использовали под его нужды[5].

В 1922 г. был закрыт Князе – Владимирский монастырь по указу епископа от обновленцев Николая[6]. В протоколе Заседания Иркутского Церковного Управления от 26 октября 1922 г. постановили: «образовать при храме монастыря приход, монахов уволить, назначить притч из белодуховенства»[7].

В этом же 1922 г. начинается в Иркутске кампания по изъятию церковных ценностей и процессы против православных иерархов и духовенства.

Но самым сильным ударом по православной церкви в Иркутске оказался обновленческий раскол, который поделил и так пошатнувшееся духовенство на два враждующих лагеря: обновленцев и тихоновцев.

В результате раскола в Иркутске стали управлять два епископа, каждый из которых стремился заручиться поддержкой верующих. Общины поддерживали то одного, то другого архиерея. Однако число сторонников тихоновщины было большим.

24 августа 1922 г. обновленчество в Иркутске возглавил бывший епископ Иркутский и Верхоленский Зосима (Александр Сидоровский). До этого он возглавлял Иркутскую епархию с 1918 по 1920 г. как сторонник патриарха Тихона. Но впоследствии перешёл на сторону обновленчества. Епархией он почти не управлял. В 1923 г. снял с себя сан и вступил в брак. В 1920 г. после того, как епископ Зосима примкнул к обновленчеству, на Иркутскую кафедру был определён тихоновский архиепископ Иаков (Пятницкий). Он пробыл в Иркутске с 29 мая 1920 г. по 12 июля 1920 г. Сменил его архиепископ Анатолий (Каменский), который дважды назначался патриархом Тихоном на Иркутскую кафедру: с 12 июля 1920 по 13 июля 1922 и с 24 июля 1924 по август 1924 г. От обновленцев сменил епископа Зосиму Николай, епископ Иркутский с октября 1922 по май 1923 г. сменил его архиепископ Василий (Виноградов), который был архиепископом Иркутским с мая 1923 по 1924 г. Местная гражданская власть признала его и разрешила издавать журнал «Иркутский церковный вестник». После его отбытия из Иркутска, обновленческих епископов в Иркутске не было до 1926 г., что нанесло значительный урон обновленческому движению в Иркутской епархии. В это время Иркутскую епархию возглавляли тихоновские епископы Гурий (Степанов) – с марта 1924 по июль 1924 и с сентября 1924 по 1926 г.; Кирилл (Соколов) – с 11 сентября 1924 по октябрь 1925 г.; Ираклий (Илья Константинович Попов) – с октября 1925 по 12 апреля 1927 г.; Евсевий (Рождественский) – с февраля 1926 по сентябрь 1926 г.; Даниил (Шерстенников) с 10 ноября 1926 г. по 1927 г..

В 1926 году на Иркутскую кафедру от обновленцев был определён архиепископ Илия (Фокин). Пробыл он в Иркутске до октября 1928 г. Сменил его Владимир (Злобин), архиепископ Иркутский с 6 октября 1928 по январь 1930 г.

20 сентября 1922 г. архиепископ Иркутский Николай, председатель обновленческого Иркутского Епархиального Церковного Управления (ИЕЦУ) издал Циркуляр ИЕЦУ об учреждении в Иркутске Иркутского Церковного Управления и приказал распространить его по всем приходам Иркутской епархии. В этом Циркуляре содержались сведения об учреждении в Москве Временного Высшего Церковного Управления, в Сибири – Сибирского Церковного управления в г. Томске под председательством Петра, епископа Томского и всея Сибири. По поводу Иркутска содержались следующие сведения: «В городе Иркутске, согласно распоряжению ЦК «Живая Церковь», организованно ИЕЦУ…Новое управление, приняв дела епархии от бывшего Духовного Комитета, открыло официально свои действия 20 сентября сего 1922 г. …ИЕЦУ предлагает духовенству: всю переписку по делам епархии направлять в г. Иркутск на имя Иркутского Губернского Церковного Управления (Архиерейский Дом), благочинные обязаны разослать настоящее сообщение по приходам их благочиний и в кратчайшие сроки предоставить сведения о личном составе причтов по благочиниям»[8].

Надо сказать, что не всё местное духовенство приняло новое обновленческое ИЕЦУ.

О том, что происходило тогда в Братском благочинии, о выборе церковной ориентации священниками и прихожанами рассказывает нам письмо о. Бориса Масюкова с отчётом за 1924 г. в ИЕЦУ: «В обновленчество волость вступила автоматически под моим влиянием, когда стали доходить распоряжения ИЕЦУ, я отправлял их по приходам, и приходы исполняли их. »[9]. Надо сказать, что приходы благочиния 3 округа с 1922 по 1924 г. не обсуждали вопрос о принадлежности к какому – либо течению, и лишь на благочинническом собрании в 1924 г. было решено принадлежать обновленчеству. Но всё было не так хорошо, как на это рассчитывало обновленческое ИЕЦУ. о. Борис Масюков в своём отчёте продолжает далее: «Нужно сказать, что в благочинии только одни пастыри оказываются обновленцами, а простой народ (прихожане) склонны к тихоновщине»[10]. В чём же была причина? В том, что простой народ не то чтобы не понимал сущность обновленчества, а скорее всего сам был пассивен и равнодушен к происходящим внутри Церкви раздорам. Народ в силу своей привязанности и традиционности продолжал придерживаться тихоновской ориентации. В тихоновщине народ видел осколок всякой старины.

Далее в своём отчёте о. Борис Масюков даёт краткую информацию о состоянии приходов своего благочиния: «Братский приход (Богоявленская церковь – прим. автора) самый маленький из всех приходов благочиния. Всего в нём до 150 дворов православно верующих. Проповеди священник произносит на отвлечённые темы и то с большой опаской. Авторитетом и влиянием на прихожан пользуется большим не только как пастырь, а и как хозяин и дальновидный человек. Не дал подписи и не принял протоиерейства от Церковного управления под предлогом, что никакого извещения не получал. Симпатии прихожан на стороне Тихона»[11]. Настоятелем Братской Богоявленской церкви был о. Леонид Малышев (49 лет). (Имеет: жену Зою Никандровну (46 лет), сыновей Иннокентия (24 г.) и Владимира (22 г.), дочерей Александру (21 г.), Людмилу (14 лет) и Елену (10 лет). Окончил Иркутскую Духовную семинарию в 1896 г. Рукоположен в иерея 1 декабря 1896 г. В 1921 г. состоял под следствием. В Братск – Острожной церкви служит с 1899 г.)[12]. Обновленчество о. Леонид принял, скорее всего, в 1923 г., т. к. в 1929 г. он отправляет в ИЕЦУ собственноручно составленное «Личное дело священника Малышева Леонида Михайловича», в котором указывает дату регистрации общины в 1923 г. До этого года, следовательно, о. Леонид придерживался тихоновщины. Надо сказать, что он также являлся до принятия обновленчества благочинным Братского района с 19 декабря 1898 г.  В этом же «Личном деле» он даёт «Анкету по приходу о. Леонида (Малышева)»: «В храме 2 престола: во имя Богоявления и во имя Владимирской иконы Божией Матери. Храм построен в 1844 г. и требует ремонта, т.к. последние 20 лет ремонт не производился. Храм имеет приписную церковь в селе Монастырском. Сам храм Богоявления находится в селе Братск, Тулунского округа. Ближайшие обновленческие приходы: Кежемский в 45 верстах и Шаманский в 60 верстах. Ближайшие староцерковнические приходы: Филипповский в 20 верстах и Большеокинский – в 34 верстах. Верующих в селе Братском всего 275 человек. В общине один священник (о. Леонид Малышев с 1899 г.). Священник получает 7 рублей в месяц. Отчётность в церкви ведёт священник»[13].

В отчёте о. Бориса Масюкова далее идёт речь о Громовском приходе: «Громовский приход самый дальний и довольно крупный, имеющий до 400 дворов с 2500 человек населения. Священник о. Порфирий Попов – стар и одинок. Вся его деятельность заключается в богослужении и проповедях. Он очень напуган настоящей революцией. По старости лет и отдалённости прихода он редко посещает благочинническое собрание. Влиянием на прихожан он обладает»[14]. Далее в отчёте информация о Кежемском приходе: «Кежемский приход, бывший самым благополучным расстраивает сам священник и отчасти влияние Братского прихода. Священник о. Алексей Спасский долгое время не признавал никакой власти, но на сей день 28. 12. 1924 года выдал подписку о подчинении священному Синоду. Прихожане его не терпят по причине его, при всяком случае, ссылок на власть»[15].

Кобинский приход (Покровская церковь) состоит из 118 дворов с населением, склонным к тихоновскому расколу ввиду соседства Тангуйского прихода»[16].

Есть ещё интересная информация о Кобинском приходе, которая содержится в рапорте о. Бориса Масюкова за 3 января – 30 апреля 1928 гг.: «В селе Кобь значительное влияние имеют баптисты. Сами сельчане им сочувствуют»[17]. Но верующие чаще обращаются в соседний тихоновский приход в селе Добчур, т .к. ближайший обновленческий приход (о. Бориса Масюкова) в 40 верстах. Интересны сведения о местном священнике: «сам настоятель Кобинской (о. Павел Кондратьев – прим. автора) общины алкоголик. Сегодня он крестил за полбутылки самогона. Резолюцией архиепископа Василия он был направлен на послушание Шамановской церкви. Тут он пробыл трезвым 3 месяца, остальные же 6 в переменном состоянии»[18].Настоятель Кобинского прихода впоследствии попытался образовать в своём же селе тихоновскую общину, но это ему не удалось, и его вновь направили в Шамановскую церковь на послушание.

Что касается Шамановского прихода (церковь Михаила Архангела), где настоятелем был о. Борис Масюков, то имеются следующие данные, которые о. Борис Масюков поместил в своём отчёте за 1924 г.: «село Шаманово – имеет 250 дворов с 1100 человек православного населения. Храм посещают редко и немногие. Только в годовые праздники бывает храм полон»[19]. «Приход состоит в ведении обновленческого Священного Синода. Получает через ИЕЦУ циркуляры, информацию, выписывает газеты и журналы духовного направления»[20]. В приходе имеется один священник – о. Борис Масюков. Псаломщика не имеется.

Почему же сложилась такая обстановка, что народ придерживался тихоновщины, а священство  – обновленчества? Дело в том, что не все православные были согласны с таким образцом Церковного Устава, который в волости рекомендовалось принять каждому приходу обновленческой ориентации: «Община признаёт социальную революцию, как справедливо разразившийся гнев Божий на неправду самодержавного строя. В Советской власти видит мирового вождя за братство, равенство и мир народов, молится за эту власть. Община осуждает международную и отечественную контрреволюцию всем своим религиозно – нравственным авторитетом»[21].

В отчёте по Иркутской епархии за 1925 г. по Тулунскому викарству, в обновленческом ведении состояло всего священников – 19, протодиаконов – 1, диаконов – 1. В том числе по благочинию 3 округа (Братский район): благочинный священник Борис Масюков (с. Шаманово), Братск – Острожная церковь – протоиерей о. Леонид Малышев, Больше – Окинская церковь – о. Александр Ковригин, Кежемская церковь – о .Николай Корюков, Громовская церковь – о. Порфирий Попов, Кобинкая церковь – о. Павел Кондратьев. Количество приходов тихоновской ориентации – один приход. Какой именно – не указано. Всего по епархии обновленческих приходов – 94, тихоновских – 120 приходов[22]. Из этого можно сделать вывод, что православное население всё же придерживалось традиционных, тихоновских взглядов.

В конце 20 – х г. в Братском районе начинает активно проводиться антирелигиозная компания. О. Борис Масюков писал по этому поводу: «Антирелигиозная пропаганда свирепствует во всей силе, …травят служителей культа»[23].

Всего в Братском районе насчитывалось 19 церквей и 5 часовен. Это были[24]: в Усть – Вихорево (церковь Петра и Павла), в Дубынино (Святой Троицы), в Московском (Кирика и Иулитты), в Падуне (Зосимы и Савватия), в Братске (Богоявления), в Монастырском (Спассова пустынь), Николаевский завод (Никольская), в Большеокинске (Ильинская), в Большой Каде (Иннокентьевская), в Шаманово (архангела Михаила), в Коби (Покровская), в Тангуе (Троицкая), в Илире (архангела Михаила), в Филиппово (Петра и Павла), в Кежме (Никольская), в Малом Мамыре (Ильинская), в Большом Мамыре (Бориса и Глеба), в Громах (Петра и Павла), в Верхнем Баяне (Троицкая); часовни – Пьяново, Долоново, Средний Баян, Нижнесуворово, Красный Яр.

В состав Братского благочиния не входили лишь три церкви – в сёлах Кобь, Тангуй и Илир. Но со временем благочинные Братского благочиния свою власть распространили и на эти приходы.

Само Братское благочиние было образовано вновь 27 января 1864 г. До этого времени семь существующих здесь церквей подчинялись тулунскому благочинному.

Из всего выше сказанного можно сделать следующий вывод: идеи обновленчества не прошли мимо Братского благочиния. В благочинии некоторое время наблюдается повсеместная поддержка священством обновленчества. Но как оказалось, влияние обновленчества не дошло до умов простых прихожан. Они остались верны тем традициям православия, в которых родились и выросли. Возможно, именно этот фактор способствовал тому, что обновленчество потерпело крах в братском благочинии, да и не только в благочинии, но и по всей России в целом.

Как уже говорилось в предыдущих главах, 1920 – 1930 –е гг. стали периодом ликвидации «контрреволюционной церковно – монархической организации». В Иркутской области можно разделить этот период на три этапа: 1927, 1933 и 1937 гг.

1927 г. – арест тихоновского епископа Ираклия и ещё нескольких иркутских священников. Арест был связан с поступившими сведениями в отдел ОГПУ о возобновлении деятельности нелегального Комитета взаимопомощи безработному и сосланному духовенству. Постановлением особого совещания при коллегии ОГПУ от 1 июля 1927 г. за антисоветскую агитацию они были высланы из Иркутской губернии сроком на три года[25].

В июне 1933 г. были арестованы ещё 12 священнослужителей также с обвинением в контрреволюционной деятельности. Но их арест был временным, и хотя их отпустили, всё же в личные дела внесли в наказание временное заключение. Это так же являлось уже подрывом репутации в глазах ОГПУ.

И, наконец, в 1937 г. было арестовано 50 священнослужителей также за антисоветскую агитацию. Их участь была трагична – всех их расстреляли. Главой этой «заговорческой» группы был объявлен тихоновский архиепископ Павел (Павловский). Он был заключён в тюрьму, где и умер 24 ноября 1937 г.[26]. Архиепископ Павел стал последним епископом Иркутским вплоть до 1948 г., т. к. с 1943 г. Иркутская епархия была в ведении Новосибирской кафедры.

Обновленческие епископы, возглавлявшие Иркутскую кафедру в 1930 – е гг., не смогли закрепиться и уже в 1931 г. из Иркутска выехал последний обновленческий архиепископ Алексей (Копылов).

Таким образом, можно сделать вывод, что Иркутская епархия к концу 1930 – х гг. оказалась разгромлена. Были закрыты все монастыри, прекратились службы в городских храмах, многие из которых были разрушены.

В Братском районе наблюдалась та же картина, что и в области в целом. К началу 1930 – х гг. обновленческая церковь начинает терять свои позиции. Она постепенно исчезает из приходов братского благочиния.

В сведениях о религиозных объединениях  примерно до конца 1935 г. указывается число обновленческих  и тихоновских священнослужителей. Так, в 1931 г. тихоновской направленности было 6 священников, обновленческой – 1 священник; в 1932 г. – количество священнослужителей не изменилось; 1933 – имеются сведения о наличии в Братском благочинии 2 тихоновских и 2 обновленческих приходов[27]. В то же время имеется документ за подписью секретаря РИКа Ведерникова с отчётом о наличии храмов в Братском районе: Кобинская церковь  закрыта и передана под ссылпункт (церковь была тихоновского направления. Год закрытия не указан), Шамановскя церковь передана под школу (в 1940 г. снесена), Больше – Кадинская закрыта в 1931 (или 1934 г.) и передана под клуб, Большеокинская церковь закрыта в 1940 г. (на месте церкви – развалины), Братская церковь действует, Усть – Вихоревская церковь закрыта в 1934 г. (здание не используется), Падунская церковь закрыта окончательно в 1940 г. (на месте храма – развалины), Аникинская церковь закрыта в 1934 г., Нижнее – Шаманская церковь закрыта в 1930 г. и переделана под школу (была обновленческого направления), Филипповская церковь действует (тихоновского направления), кежемская церковь действует (обновленческого направления), Больше – Мамырская церковь закрыта в 1934 г. и переделана под школу, Мало – Мамырская церковь переделана под ясли, Громовская церковь действует, Верхнее – Баянская церковь закрыта в 1930 г., Монастырская действует[28]. Эти данные совпадают с данными о наличии 2 тихоновских и двух обновленческих храмов в Братском районе. Но на документе не указан год его издания. Сам Ведерников пишет, что данные указываются по состоянию на 1 января 1938 г. Можно предположить, что это примерно 40 – е гг. Автор так же не указал ориентацию Громовской и Монастырской церквей. Но данные, которые будут приведены ниже, противоречат выше сказанному. Это и неудивительно. Вообще же практически все отчёты о религиозных объединениях в районе противоречат друг другу. Недовольство по этому поводу высказывали в своё время и вышестоящие инстанции областного управления. Так, ответственный секретарь Краевой комиссии по вопросам культа Зверева, в телеграмме, которая адресована лично председателю Братского Райисполкома пишет: «как из предыдущих, так и из настоящих сведений  – понять ничего не возможно, полнейшее несоответствие граф, и т. д.»[29].

Так, в начале 1930 г. из ИЕЦУ вышли Большеокинская, Большекадинская, Филипповская, Кобинская, Добчурская религиозные общины. В 1933 г. приход Братской Богоявленской церкви стал обозначаться как приход тихоновской ориентации, значит, и отошёл от обновленчества благочинный братского района о. Леонид Малышев[30].

Но, несмотря на то, что внутри церкви, казалось бы, утих раскол, местные власти продолжали нажим на религию.

Пожалуй, самый сильный удар, по Церкви нанесли комсомольцы, которые с особым рвением и энтузиазмом уничтожали религию. Именно на них советская власть сделала ставку в борьбе с религией.

Комсомольцы стали выпускать стенные газеты, ставили пьесы, пели частушки, высмеивали священников и всячески издевались над всем церковным и религиозным.

Часто в Братск приезжали из Тулуна, Иркутска и Новосибирска пропагандисты с антирелигиозными лекциями. Благочинный Братского района о. Леонид Малышев, как бы ему  ни хотелось вступиться на защиту церкви, не мог этого сделать. Он старался вести очень скрытый образ жизни, дабы не оставить свою паству без благочинного. За о. Леонидом велась постоянная слежка ОГПУ.

С 1930 г. по Братску району прокатилась волна закрытия церквей. В материалах учёта религиозных объединений района за 1931 – 1932 гг. содержатся сведения, в которых зафиксировано следующее: закрыто церквей – 15, работают церквей – 5[31].

Так, в период с 1930 – по 1934 гг. были закрыты церкви и молельные дома в Подъеланке, Н. Шаманово, Усть – Вихорево, Аникино, Дубынино, Седаново, Коби, В. Баяне, Б. Каде, Б. Мамыри, Громы[32].

Ещё в 1929 г. была закрыта церковь в с. Шаманово, о чём было доложено Братскому РПКУ[33]. Имущество было распродано, а само здание передано под устройство клуба.

Наряду с закрытием церквей происходили и аресты священнослужителей. Так,  29 мая 1932 г. был арестован священник Громовской Петро – Павловской церкви о. Порфирий Попов. Его приговорили к трём года заключения. О дальнейшей судьбе о. Порфирия ничего не известно. Через некоторое время был закрыт и сам храм. Примерно по такому же плану закрывались большинство церквей Приангарья – с арестом или со смертью священника.

В 1933 г. была закрыта Падунская церковь, давно уже состоявшая без священника.

В 1934 г. была закрыта Братская Богоявленская церковь, после смерти о. Леонида Малышева 6 июня 1933 г.

Последней в Братском районе закрыли Большеокинскую церковь. Это произошло в 1937 г. Закрытие произошло после ареста и расстрела настоятеля церкви о. Гавриила Лютикова (1869 – 1937 гг.). Арест был вызван протестом о. Гавриила против осквернения кладбищ в 1929 г. Но арестовать его смогли лишь в 1937 г. Дело долго рассматривать не стали и после ареста через месяц расстреляли. Это произошло 8 декабря 1937 г[34].

Был расстрелян и священник Ильинской церкви о. Степан Иванов. После этого была закрыта и сама церковь.

***

Обновленческий раскол, как уже было сказано выше, распространился на все епархии Русской Православной Церкви. Не прошёл раскол и мимо Иркутской епархии. Долгое время в Иркутске находилось два правящих архиерея – один от обновленцев, другой от «тихоновцев». Предпочтение властей было на стороне обновленческого архиерея, и почти всё священство епархии признало власть обновленческого архиерея. Но простой народ, прихожане храмов остались верны старой, «тихоновской» церкви. Как ни старались обновленческие священники воздействовать на паству своих приходов, пытаясь их втянуть в обновленческий раскол, они со временем сами вернулись в лоно тихоновской церкви. Обновленчество не смогло дать то, чем заманивало в свои ряды. Красноречивые обещания обновленческих проповедников не имели места в жизни. Конечно, некоторые нововведения внедрялись в церковную жизнь, но они порой вызывали больше возмущения, чем поддержки. С чем же это было связано? Прежде всего с тем, что обновленцы стремились как можно скорее провести реформы внутри церкви, коренным образом изменить всю церковную жизнь. Возможно, эта спешка и явилось залогом всех неудач. Сибирские миряне не могли оставить или сменить свои традиции и каноны церковной жизни. Чем дальше от центров общественной жизни, тем меньшей была поддержка обновленчества  простых прихожан, что особенно ярко можно проследить на примере приходов Братского района. Одномоментный демонтаж вековых устоев оказался сложным. Сибиряки остались верны заветам патриарха Тихона.

В Братском районе обновленчество не оставило заметный след в умах мирян и священников. Священнослужители, признав обновленчество ересью, и вернувшись в патриаршею церковь, становились на путь борьбы с обновленчеством.

1930 – е гг. стали решающими в церковной жизни Братского района. На долгие годы прекратилось существование Братского благочиния. Храмы переделывали под клубы, театры, читальни и т. д. Церковь в Братском районе была уничтожена.

---

[1] Иркутск в панораме веков: очерки истории города / отв. ред. Л. М. Дамешек. –  Иркутск.: В – Сиб. изд. комп., 2002. – С. 348

[2] доклад. Новиковой Т. М Взаимоотношение Русской православной церкви и государства в годы Гражданской воынй в Восточной Сибири (на примере Иркутской епархии).

[3] Иннокентий I (Иоанн Кульчицкий) – первый епископ Иркутский и Нерчинский. Указом Екатерины I от 15 января 1727 г. он назначен епископом Иркутским и Нерчинским в новообразованной Иркутской епархии. На кафедре прибывал с 15 января 1727 г. до своей смерти 27 ноября 1731 г. 2 февраля 1804 г. указом Св. Синода произошло вскрытие его мощей и причисление его к лику святых. («Земля Иркутская», №14, 2000. – С. 8)

[4] Крючкова Т. Новые свидетельства о вскрытии мощей святителя Иннокентия /Т. Крючкова// «Земля Иркутская». –  2005,№2. – С. 15

[5] Иркутск в панораме веков: очерки истории города / отв. ред. Л. М. Дамешек. – Иркутск.: В – Сиб. изд. комп., 2002. – С. 350

[6] епископ Николай – глава обновленческой церкви в Иркутске с октября 1922 по май 1923 гг. Большей частью иркутских священников не признан. Выехал из Иркутска 26 мая 1923 г. («Земля Иркутская», №14, 2000. – С. 39)

[7] ГАИО Ф. 485. Оп. 2. Д. 43.

[8] ГАИО Ф. 485. Оп. 2. Е.Х. 25.

[9] Андреева, Л. В. И воззовёт прошедшее…/ Л. В. Андреева. – Братск . – 1998. – С. 67

[10] Там же.

[11] Андреева, Л. В. И воззовёт прошедшее…/ Л. В. Андреева. – Братск . – 1998. – С. 67.

[12] ГАИО Ф.485. Оп. 1. Е.Х. 108. св. 2

[13] ГАИО Ф.485 Оп. 1. Е.Х. 108. св. 2

[14] Андреева, Л. В. И воззовёт прошедшее… / Л. В.  Андреева. – Братск. – 1998. – С. 69

[15] Там же.

[16] Там же.

[17] ГАИО Ф485. Оп. 2. Е. Х. 150

[18] Там же.

[19] Андреева, Л. В. И воззовёт прошедшее… / Л. В.  Андреева. – Братск. – 1998. – С. 70

[20] АОАГБ Ф. 1076. Оп. 1. Д. 3

[21] ГАИО Ф. 485. Оп. 1. Д. 150

[22] ГАИО Ф. 485. Оп. 2. Д. 71. св. 3

[23] Андреева, Л. В. И воззовёт прошедшее… / Л. В. Андреева. – Братск. – 1998. – С. 74

[24] Андреева, Л. В. И воззовёт прошедшее… / Л. В. Андреева Братск. – 1998 (карта братского благочиния). – С. 24

[25] Тернова, И. И. Иркутские священнослужители – жертвы массовых политических репрессий 1920 – 1930 – е гг. (доклад).

[26] Калинина, И.  Духовный вертоград Сибири /И. Калинина// «Земля Иркутская». – 2000, № 14. – С. 44

[27] АОАГБ Ф. Р – 1. Оп. 1. Д. 34. св. 3

[28] АОАГБ Ф. Р – 1. О. 1. Д. 34. св. 3

[29] АОАГБ Ф. Р – 1. О. 1. Д. 34. св. 3

[30] Андреева, Л. В.. И воззовёт прошедшее… / Л. В.  Андреева. – Братск, 1998. – С. 71

[31] АОАГБ Ф. Р – 1. О. 1. Д. 34. св. 3

[32] Андреева, Л. В. И воззовёт прошедшее…. / Л. В.Андреева. – Братск, 1998. – С. 75

[33] АОАГБ Ф. Р – 1. О. 1. Д. 34. св. 3

[34] Андреева, Л. В. И воззовёт прошедшее… / Л. В. Андреева Братск, 1998. – С. 80