Уважаемые гости епархиальных чтений, мне оказана честь выступить с докладом об исторических обстоятельствах пути ПЦ в этот непростой период петровских реформ.

Эпоха Петра – это рубеж XVII и XVIII веков, это исторически сравнительно короткий, но весьма значимый момент нашей истории, предопределивший ее развитие на два века вперед. Остановимся на основных моментах взаимодействия церкви и петровской администрации и попробуем проанализировать основные тенденции, заложенные царем-реформатором и его преобразованиями. Я остановлюсь лишь на некоторых моментах церковной реформы Петра, о которых обычно не столь много пишут в научно-популярной литературе.

Итак, начнем с обстоятельств формирования личной религиозности Петра. Нам известно, что фактически Петр с матерью оказались буквально выброшенными из дворца входе борьбы за власть. В возрасте десяти лет будущий царь, получив приличную психотравму (он стал свидетелем убийства братьев и сторонников своей матери), оказался лишен доступа к привычному образу жизни и стандартам воспитания обычного московского царевича. Мать быстро утратила свое влияние на подростка, и после этого Петр рос вольно. Нам известно, что он был весьма начитан, свободно цитировал Писание, лично составлял молитвы для солдат, пел на клиросе и т.д.

Однако московское православие Петр считал ханжеством и необразованностью. Церковь, по мнению Петра, должна приносить хотя бы какую-то практическую пользу государству, а не только реализовывать свое «метафизическое содержание». Пользу от Церкви он видел, во-первых, в области образования, во-вторых, в моральном влиянии на паству.

В этом отношении нельзя не упомянуть про одну из затей, учрежденных царем Петром I с целью развлечений: это своеобразная шутовская организация, объединявшая царских единомышленников, известная под названием «Всешутейший, всепьянейший и сумасброднейший собор». Основная цель этого «собора» была пародировать и высмеивать церковные обряды, само церковное устройство и особенно обрядоверие, чем дорожил малограмотный русский народ.

Устройство собора копировало и высмеивало всю церковную иерархию. У собора даже были свои молитвы, таинства и обряды, а все лица «собора» носили с подачи Петра I ироничные и высмеивающие монашество прозвища. Члены Собора имели постоянную обслугу и штат профессиональных шутов.

 Как отмечают историки, в данном действе был важен не только унизительный для церкви или развлекательный для приближённых элемент. «Для царя Петра собор стал механизмом отбора и сплочения наиболее преданных лиц. Во время шумства они проходили проверку на послушание, худо-бедно демонстрировали свои творческие способности и фантазию».

Помимо этого, к участию в соборных действах привлекались «псевдо монахини» и жены «служителей Бахуса»: «грозных заик» 12 человек, «папиных поддьяков плешивых» 12 человек, «весны» 24 человека, а также приглашали певчих, музыкантов (с бубнами и другими скоморошьими инструментами), шутов, «дураков» и лиц, изображавших Бахуса. Прислужникам, приставленным к каждому из кардиналов, поручалось их напаивать, побуждать к самым сумасбродным выходкам, непристойным дурачествам, а также, говорят, развязывать им языки и вызывать на откровенность. Царь присутствовал, прислушиваясь и делая заметки в записной книжке, что говорит и о политической подоплеке собора. У Собора был постоянный глава, который высмеивал папизм и патриаршество: «князь-папа», «всешутейший и всепьянейший князь-папа», «святейший князь-папа и патриарх» и даже «великий господин святейший кир Ианикита, архиепускуп Прешпурский и всея Яузы и всего Кокуя патриарх».

Собор просуществовал около 30 лет (с начала 1690-х до середины 1720-х годов), то есть практически до самого окончания правления Петра, что говорит о том, что это не просто юношеская забава, а именно намеренное и осознанное высмеивание и разрушение того, что Петр считал вредным для страны и его реформ – стереотипов старорусской повседневной жизни. В данном случае Петр с водой выплескивал ребенка – издеваясь над косностью и невежеством, он в весьма грубой форме глумился над тем, что трогать, очевидно, не стоило.

Как правило, говоря о церковной реформе Петра, начинают с отмены патриаршества как ситуации, обезглавившей РЦ. Однако, если мы вспомним конкретный политический контекст событий, возможно, это мнение скорректируется.

После Смуты, в течение всего XVII века власть патриарха перманентно усиливалась, а полномочия расширялись. Сначала на патриарший престол был избран отец царя – Федор Никитич Романов, в последствии патриарх Филарет. Его влияние на государя было велико, поэтому и был реализован ряд церковных реформ, которые сильно укрепляли патриаршую власть. При нем у патриарха появились три собственных министерства (приказа), разнообразные и многочисленные источники дохода. Присоединение Сибири подарило новую – Тобольскую – епархию.

Потом был очень сложный период правления патриарха Никона, непродуманное и поспешное реформирование церкви, которое нарушило социальную стабильность, спровоцировало колоссальный по силе церковный раскол.  Никон вытребовал себе титул «великий государь» и «великий господин». Он неоднократно фактически исполнял обязанности царя во время его военных походов, чего раньше никогда не было. Я уже не говорю об истории личных взаимоотношений между патриархом Никоном и царем Алексеем Михайловичем, развивавшихся от восторженной покорности царя до его ненависти к Никону. И вот эту весьма интересную и непростую историю Петр знал и учитывал. Именно в этот период будут заложены те идеи по ограничению патриаршей власти, которые предстоит развить и усовершенствовать Петру I.

Венцом нараставшей весь век даже не автономности, а главенства патриарха выступила эпоха нового патриарха Адриана, с которым столкнулся уже сам молодой царь Петр. Адриан занял позицию глухой обороны: он не принимал ничего западного и пассивно отвергал абсолютно все нововведения Петра. Подчеркивал, что главная обязанность патриарха «отстаивать привилегированное status quo Церкви, идущее из глубокой древности», и это конечно расходилось с мнением великого государственника. В своих окружных посланиях он ни раз напоминал о том, что священство стоит выше царства. Все это в совокупности и толкнуло Петра на отмену института патриаршества как такового.

Нельзя с уверенностью говорить о том, что на момент смерти Адриана, Петр хотел окончательно упразднить институт патриаршества, вероятнее всего неторопливость и осторожность с выбором нового иерарха церкви была связана с банальным отсутствием достойных кандидатов, по мнению царя. Поначалу он просто не знал, что делать с избранием патриарха, ведь с одной стороны у него было великорусское духовенство, которое не поддерживало начинаний Петра, а с другой стороны – представители украинско-белорусской иерархии, которые поддерживали внешнюю политику Петра, но не сильно разделяли его европейских новшеств. Ни те, ни другие не подходили на место иерарха в церкви, первые по причине противлений Петру, вторые – по причине их народной нелюбви, ведь иногда на них даже воздвигали гонения. В таких обстоятельствах Петр решился остаться без патриарха. Это не совсем просто желание царя, это в большей мере логика исторического развития, разворачивающаяся вне и независимо от нашего желания.

Подчеркну, что Петр I с подозрением относился к малограмотного российскому духовенству, усматривая в нем противодействующую силу своим преобразованиям. Для этого у него были резонные основания. Действительно, большинство иерархов РПЦ не поддерживало петровские реформы, поэтому Петр нашел себе сторонников не среди церковников России, а на Украине, главным образом среди питомцев Киево-Могилянской духовной академии. По подсчетам К.В. Харламповича, из 127 архиереев, занимавших в 1 половине XVIII века русские архиерейские кафедры, было 70 украинцев и белорусов – к ним относятся и первые епископы Иркутской епархии Иннокентий (Кульчицкий), Иннокентий (Нерунович), Софроний (Кристалевский). Украинцы стали настоятелями важнейших монастырей и соборов Москвы и Петербурга; из них формировался штат придворного духовенства; они составили большинство в военном, морском и посольском духовенстве, заняли видные места в епархиальном управлении. Наконец, в их руках оказалась вся система духовного образования. Русское духовенство было оттеснено на задний план, что усилило его вражду к пришельцам и к Петру лично. Украинское духовенство кичилось своей ученостью и высокомерно относилось к «невеждам» русским.

Петр сделал священноначалие государственным сословием, со своими правами и обязанностями. Петровские социальные реформы в священническое сословие вводились параллельно с другими сословиями, поэтому усматривать здесь только ненависть к священству в корне не верно.

Следует отметить ряд положительных нововведений Петра. В частности, были упорядочены многие стороны жизни допетровского духовенства.

Сравнительная лёгкость получения сана создала в древней России бродячее поповство, так называемое «крестцовое». На перекрестках – «крестцах» – по преимуществу собиралось духовенство, ушедшее со своих приходов для вольного промысла. Священник мог больше заработать, предлагая свои услуги тем, кто хотел отслужить молебен на дому, справить в доме сорокоуст, благословить поминальную трапезу. Все нуждающиеся в священнике шли на крестец и здесь выбирали кого хотели. Такое духовенство было жестко и быстро ликвидировано. Была пресечена и возможность выборности духовенства, когда прихожане выбирали из своей среды, как им казалось, подходящего для священнического сана человека, давали ему грамоту о выборе и посылали «ставиться» к местному архиерею. После реформ Петра духовенство стало закрытой профессиональной кастой.

С другой стороны, серьезно улучшило качество духовенства стремление царя к профессионализации священнослужителей. Одним из первых после издания Духовного Регламента стало указание об учреждении специальных духовных школ (архиерейских школ) для подготовки священников, уровень образования которых к этому времени был крайне неудовлетворителен. Вводилась обязательность обучения для сыновей священнослужителей и причетников; необученные подлежали исключению из духовного сословия. Духовные училища семинарского типа постепенно создавались в разных городах России. В Петербурге в 1721 открыты были сразу две школы: одна — в Александро-Невской Лавре архиепископом Феодосием (Яновским), другая — на реке Карповке архиепископом Феофаном (Прокоповичем). В том же году открылась семинария в Нижнем Новгороде, в 1722 — в Харькове и Твери, в 1724 — в Казани, Вятке, Холмогорах, Коломне, в 1724 — в Рязани и Вологде, в 1725 — во Пскове. За последние пять лет правления Петра – 12.

Курс обучения, согласно выработанным Феофаном (Прокоповичем) правилам, разделялся на восемь классов, с весьма обширной программой, предусматривающей преподаванием в первом классе латинской грамматики, географии и истории, во втором – арифметики и геометрии, в третьем – логики с диалектикой, в четвёртом – риторики и пиитики, в пятом – физики и метафизики, в шестом – политики, в седьмом и восьмом – богословия. Языки – латинский, греческий, еврейский, церковнославянский должны были изучаться во всех классах, но на деле преподавалась одна латынь, которая была и языком преподавания: даже Священное Писание изучалось по Вульгате.

А вот черного духовенства Петр I не понимал и не принимал совершенно. Всякий указ его, относящийся к монастырям, пропитан желанием уколоть монахов, показать и им самим и всем всю бесполезность, всю ненужность монашеского жития. Ещё в 1690-х годах Пётр категорически запретил строить новые монастыри, а в 1701 г. велел переписать все существующие, чтобы установить штаты монастырей. И всё дальнейшее законодательство Петра относительно монастырей неуклонно направляется к трём целям: к уменьшению числа монастырей, к установлению тяжёлых условий для принятия в монашество и к тому, чтобы дать монастырям практическое назначение, извлечь из их существования какую-нибудь практическую пользу. Ради последнего Пётр склонялся к тому, чтобы обратить монастыри в фабрики, училища, лазареты, инвалидные дома, то есть «полезные» государственные учреждения. Духовный Регламент подтвердил все эти распоряжения: «Монахамъ никакихъ по кельямъ писемъ, какъ выписокъ из книгъ, такъ и грамотокъ совѣтныхъ никому не писать, и по духовнымъ и гражданскимъ регуламъ чернилъ и бумаги не держать, понеже ничто такъ монашескаго безмолвія не разоряетъ, какъ суетныя ихъ и тщетныя письма».

Монахам предписывалось жить в монастырях «неисходно», всякие долговременные отлучки иноков запрещались. Монах и монахиня могли выйти за стены монастыря только часа на два-три, и только с письменным разрешением от настоятеля, где за его подписью и печатью был прописан срок отпуска монашествующего. В 1723 г. был издан указ, совсем запрещавший пострижение монахов; на «убылые» места было повелено помещать в монастырири инвалидов, нищих, калек (правда, этот указ был вскоре отменен). Однако другие ограничения, действовавшие до 1917 г., так и не были сняты. Например, женщинам фактически возбранялось принимать постриг ранее 40 лет.

Конечно, у Петра были и вполне меркантильные интересы: изъятие значительных средств Церкви из-за больших трат, связанных с модернизацией страны, с бесконечной войной. Так или иначе, русскому монашеству был нанесен тяжелейший удар.

Петр, как нам известно, вестернизировал элиту тогдашнего общество – дворянство. Дворяне теперь одевались по западной моде, говорили на чужом языке (иногда, рождаясь, умирая, проведя всю жизнь в России, они не знали на слова по-русски). Они презирали свой собственный народ, не отождествляли себя с ним. Этим объясняются все жестокости и ужасы крепостного права XVIII века: русское дворянство вело себя со своими крепостными, как оккупационная армия на территории чужой страны (и ответом им была бешеная жестокость, проявлявшаяся, например, восставшими Е.Пугачева). Главным и самым весомым последствием реформ Петра оказался цивилизационный разлом, навсегда разделивший единый народ на две неравные половины – на одной стороне образованное привилегированное европеизированное дворянство, на другой все остальные.

И в этой ситуации колоссального социокультурного разлома духовенство оказалось «висящим» над пропастью. С одной стороны, духовенство не платило налогов, было изъято от телесных наказаний, имело собственный суд. Сохранившиеся следственные дела говорят о весьма милостивом решении многих дел, за которые мирянин мог уехать на бессрочную каторгу. С другой стороны, духовенство теперь всецело зависело от помещиков, а не от приходской – крестьянской или городской – общины. Например, все помнят знаменитое дело помещицы Салтычихи. А Д. Салтыкова отделалась довольно легким наказанием, ей сохранили жизнь.  На том же эшафоте в тот же день подвергся порке кнутом и клеймению осужденный по делу Салтыковой священник Степан Петров, был направлен в каторжные работы в Сибирь (второго священника, Ивана Иванова, так же хоронившего убитых Салтыковой людей, спасла своевременная смерть).

Народ перестал признавать священника своим, определяя его теперь скорее как госслужащего, чиновника, как человека образованного, не своего. Ранее община самостоятельно содержала причт, теперь с нее собирали в приказном порядке десятину; ранее священник был неплохо обеспечен, теперь он вынужден вымогать плату за требы. Священник не только должен был обязательно славословить и превозносить все реформы, но и помогать правительству в сыске и «уловлении» тех, кто враждебно относился к деятельности царя. Если на исповеди вскрывалось, что исповедующийся совершил государственное преступление, то священник должен был под страхом казни донести о таком исповеднике и его исповеди светскому начальству. Он разыскивал и при помощи светского начальства преследовал раскольников, уклонившихся от уплаты двойных податей. В этой новой обязанности священника между ним и прихожанами создавались более или менее крепкая стена взаимного отчуждения, нарастало недоверие населения к священнику. И это было, пожалуй, самое прискорбное последствие петровской реформы.

Роль Петра Великого в истории церкви трудно переоценить. Как бы мы ни относились к его методам и преобразованиям, нельзя не признать, что в результате церковной реформы Петра I Русская Церковь поменялась. Прежде, она довольно самостоятельная, богатая и независимая, по мнению императора, приносила минимальную практическую пользу и «всего лишь» предоставляла народу христианское понимание мира, занималась интеллектуальной деятельностью и богослужениями. Петру этого было недостаточно, и, по его мнению, если из-за народной любви к православию менять что-то было сложно, то следовало изменить саму Церковь. Реформа стала началом Синодального периода, последствия и итоги которого в целом сложно оценить положительно.