Бог создал человека из чистой щедрости, чтобы приобщить его той жизни вечной и блаженной, которой обладает сам Бог. Однако обретение этого дара предполагает свободное принятие со стороны человека. Человек согрешил (и продолжает грешить) — то есть совершил неправильный выбор, пытаясь обрести истинную жизнь (будете как боги) где-то вне и помимо Бога. Эта длящаяся катастрофа сделала людей как виновными, так и глубоко испорченными, неизбежно враждебными Богу, друг другу, мирозданию и самим себе. Человек, созданный для вечности, но лишившийся того счастья, для которого Он был создан — Бога — обретает в этой вечности вечное несчастье, которое мы и называем адом. Причем бедствие, в которое человек себя вверг, он не может преодолеть сам. Хотя человек сохраняет сознание нравственного закона, он не хочет и не может вполне ему следовать. “Как написано: нет праведного ни одного” (Рим.3:10) Бог, со своей стороны, приходит на помощь падшему человеческому роду — Сын Божий становится человеком в лице Иисуса Христа, проживает жизнь в совершенной праведности и послушании, умирает на Кресте за грехи людей и воскресает из мертвых. Через свою смерть и Воскресение Христос дает нам прощение грехов и жизнь вечную — которую мы принимаем покаянием и верой. Сам Христос установил, в чем должна проявляться наша вера. В Крещении и Евхаристии, которые знаменуют Его искупительную смерть, и любви, которая проявляется в хранении Его заповедей.

С этим взглядом на спасение несовместимо то, что я назвал бы стихийным пелагианством — представление о том, что человек может оправдаться своими делами. Священное Писание не только кристально ясно в том, что нет, не может — но и указывает на то, что вера в спасение делами несовместима с верой во Христа: “а если законом оправдание, то Христос напрасно умер” (Гал.2:21), или даже резче “Вы, оправдывающие себя законом, остались без Христа, отпали от благодати” (Гал.5:4)

В самом деле, я не могу одновременно признавать, что я могу быть оправдан делами — и что за меня умер Невиновный. Зачем же Невиновному за меня умирать, если я и сам оправдан? Умирать нужно только за осужденных. Признавая, что за меня умер Христос, я тем самым признаю, что своими делами я не стяжал себе ничего, кроме осуждения. Чтобы подавать прошение о помиловании я должен признать себя виновным; если я невиновен, то к чему же мне и помилование? Я должен прийти на суд и быть триумфально оправдан своей добродетелью! Зачем мне тогда Искупитель? Ну вот на днях судили человека, обвиненного в мерзком преступлении — его друзья, которые полагают его невиновным, требуют, понятно, оправдания, а не помилования. Помилование означает признание виновным, как необходимое предварительное условие. А если мне нужен Искупитель, то я — как и все мы — полностью провалившийся и беспомощный грешник, который ничем не может себе помочь, спасенный сверхъественным чудом благодати.

В отношении спасения предполагаемых добродетельных язычников следует различать две позиции.

а) язычники могут быть спасены своими добрыми делами. Это позиция полностью несовместима с Евангелием — как мы уже рассмотрели, если люди могут спастись сами, Христос им просто не нужен и пришествие Его излишне.

б) язычники могут быть спасены той же крестной жертвой Господа Иисуса. Эта позиция, в принципе, возможна — допустим, человек искал истину и следовал доступному ему свету, умер, и увидел, что вот Он. Но тут важно оговорить, что вопрос о язычниках — он, на самом деле, не о них. Он подразумевает другой — раз могут спастись некие гипотетические язычники, без веры во

Христа, Крещения, Евхаристии, и хранения Заповедей, то и я пошел. Чем я не добродетельный язычник? Тем что ты, друг, как и я, во первых, не добродетельный, а во-вторых, не язычник. Свет — вот Он, в Чаше, и ты либо приходишь, либо нет. Мы либо входим в дверь, либо остаемся за дверью.

Сергий Худиев, писатель, журналист.

Если вы нашли ошибку, пожалуйста, выделите фрагмент текста и нажмите Ctrl+Enter.